Уэстаби С. Острие скальпеля : истории, раскрывающие сердце и разум кардихирурга / Стивен Уэстаби ; [пер. с англ. О.А. Ляшенко]. – Москва : Бомбора : Эксмо, 2020. – 317 с. – (Медицина без границ : книги о тех, кто спасает жизни).

Документальная мемуарная проза, написанная врачами, в последние годы набирает популярность. Об этом можно судить по рекламным выкладкам в книжных магазинах, где откровения хирургов соседствуют с очередной полусотней «оттенков серого» и самоучителями типа «Как стать счастливым за три дня». Авторы этих мемуаров, как правило, иностранные врачи, причем выдающиеся. В своих странах такие воспоминания становятся бестселлерами. Российские издательства охотно их переводят и публикуют, потому что, во-первых, это занимательно и поучительно, во-вторых, написано человеческим языком – и даже названия сложных диагнозов добавляют интриги. В этих книгах есть то, что есть в любой хорошей прозе: повествование, история. Специфика профессии врача в том, что она сплетается с жизнями других людей, а поскольку жизнь зачастую оказывается богаче любого вымысла, необычные случаи из практики всегда интересны. Но хорошая врачебная проза – это не просто пересказ необычных случаев и хода сложных операций, это и осмысление пройденного пути, в том числе и сделанных на нем ошибок. Медицинская карьера становится фоном, на котором проявляются личные качества автора, возникают эмоции и мысли, в том числе по поводу устройства общества, власти, сферы здравоохранения.

Такова и обозреваемая здесь работа британского кардиохирурга Стивена Уэстаби, которая в этом похожа на книгу британского нейрохирурга Генри Марша «Не навреди» Первая книга Уэстаби «Хрупкие жизни», вышедшая в Великобритании в 2017 году и также переведенная на русский язык, получила восторженные отклики читателей : «То же, что Генри Марш сделал для нейрохирургии благодаря своей книге “Не навреди”, Уэстаби делает для кардиохирургии с помощью этой яркой, страстной серии историй, собранных за всю его долгую карьеру, которая прошла на переднем крае битвы за технологию искусственного сердца»

Эти истории благодаря их драматическому накалу читаются, как детектив, но дело не только в этом: знакомясь с очередным кардиохирургическим кейсом, проникаешься пониманием хрупкости жизни, и это понимание добавляет экзистенциальное измерение как твоей собственной жизни, так и жизни человеческой популяции. Смерть с косой часто выглядывает из-за плеча хирурга – одно неверное движение руки, и человеческая жизнь ускользает. В этом ужас, саспенс и азарт, – каждая такая книга как очередной фильм Хичкока – может быть, в том числе и поэтому читатели любят щекотать себе нервы подобными мемуарами. Интерес публики к жизни врачей и их мыслям естествен, если признать, что каждый человек – потенциальный пациент. Однако и Уэстаби, и Марш описали свой опыт для публики уже после завершения карьеры в хирургии: воспоминания еще свежи, но отставка дала необходимую для мемуариста дистанцию отстранения. Стивен Уэстаби – всемирно известный кардиохирург с 40-летним стажем в профессии, он сделал более одиннадцати тысяч операций на сердце, он автор уникальных хирургических методик. Удивительно, но сегодня он не скучает по операциям, заявляя, что четырех десятилетий работы ему хватило.

Теперь наступило время рефлексии. Автор размышляет, почему ему удалось достичь так многого. Раздумывая, допустимо ли издать книгу о своих профессиональных сражениях для широкой публики, он пошел навстречу желаниям пациентов и их родственников, которые убедили его, что такая книга нужна. Еще одним мотивом, побудившим взяться за писательство, стала «государственная политика по разглашению в прессе уровня смертности пациентов каждого хирурга». (Решение открыть эту статистику для публики было принято после скандала в Бристольском королевском лазарете, где детская смертность однажды вдвое превысила показатели в других центрах.)

Уэстаби стал писателем, чтобы показать жизнь «по ту сторону забора», помочь людям осознать, что хирург – тоже человек, не лишенный эмоций. Есть несколько условий, которые необходимы любому хирургу: хорошие, «точные» руки, данные от рождения; подходящий темперамент, позволяющий говорить о смерти с родственниками пациента; смелость, чтобы взять на себя ответственность в критической ситуации; терпение и стойкость, когда приходится оперировать много часов подряд, не теряя концентрации, или дежурить несколько суток кряду. У большинства успешных хирургов есть и общие отрицательные черты, известные как «темная триада», включающая психопатическую и нарциссическую организацию личности, а также макиавеллизм (достижение цели любыми средствами). «Возможно, мучительный путь к карьере хирурга способны (См. мою рецензию на эту книгу в: Неприкосновенный запас. 2017. № 1(111). С. 270–274. 5 Уэстаби С. Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху. М.: Бомбора, 2017. 6 См.: www.goodreads.com/book/show/33801469-fragile-lives. № 0 6 (140) 2021 275 НОВЫЕ КНИГИ) пройти лишь люди, обладающие такими негативным чертами», – полагает Уэстаби (с. 33). Сам он в юности ими не обладал вплоть до того момента, как получил спортивную травму во время матча по регби: трещину в лобной кости и травматический отек мозга. «К счастью для меня, прежним я не стал», – пишет автор. У обычных людей префронтальная кора головного мозга посылает миндалевидному телу сигналы тревоги и страха, но у Уэстаби в результате черепно-мозговой травмы эта нейронная связь нарушилась, что привело к ложной психопатии. «Я перестал быть увядающей фиалкой и превратился в раскованного, смелого и эгоистичного человека. […] Казалось, я стал совершенно невосприимчив к стрессу; я полюбил идти на риск и превратился в зависимого от адреналина человека, вседа ищущего ярких эмоций» (с. 92). Молодой Уэстаби стал человеком без тормозов и чувства вины, но при этом не утратил эмпатии. Имея при этом талантливые руки, оба ведущих полушария мозга и способность визуализировать мир в трех измерениях, он стал идеальным хирургом. В своей работе он постоянно шел на риск и тем развивал кардиохирургию. Готовность рисковать всегда была условием инноваций в медицине. «Да и сама жизнь – это риск, – добавляет автор. – Без возможностей для инноваций кардиохирургия зачахнет» (с. 95). Но система британского здравоохранения ориентируется на хорошие показатели; по этой причине на операцию могут не взять пациента с высоким уровнем риска, что опытный Уэстаби называет сегодня «убогим взглядом на профессию».

Автор с удивительной откровенностью препарирует свою психическую организацию, словно вновь и вновь доказывая себе, читателям, пациентам и, возможно, медицинской бюрократии, что его успех в кардиохирургии объясняется его новообретенными психопатическими чертами. От острого кончика его скальпеля зависели человеческие жизни, но этот факт не сдерживал его самоуверенности и необузданного энтузиазма. Что чувствовал Уэстаби, когда не раздумывая брался оперировать тяжелого пациента? «Только любопытство и нервное возбуждение, потому что мне попалось что-то редкое» (с. 101). В такие минуты он не очень отличался от автослесаря, увлеченно копающегося в двигателе, и, возможно, именно это любопытство вместе с эмоциональным дистанцированием помогли ему спасать тысячи жизней. Даже теряя собственных пациентов, Уэстаби, по его признанию, быстро к этому привык. В этом хирургам способствует и то, что большинство смертей в кардиохирургии обезличены: «Пациент либо скрыт драпировкой на операционном столе, либо теряется на фоне мрачных атрибутов отделения интенсивной терапии» (с. 37).

Врач, склонный к риску во имя инноваций, становится enfant terrible любой бюрократической системы, не терпящей нарушений регламентов. Хирург, изобретающий новые протоколы операций, – человек несистемный. При этом вся деятельность Уэстаби прошла в NHS – британской Национальной службе здравоохранения. В рейтинге бессмысленных бюрократий английская, несомненно, войдет в первую десятку. Автор «Острия скальпеля» приводит тому немало примеров. Например, человек при жизни может пожертвовать почку сыну, но, если человек умер, его семья не может объявить его донором органов, так как, по правилам NHS, орган, пригодный для трансплантации, должен отправляться в национальный банк органов, хотя эта почка идеально подошла бы сыну (с. 76). Прижимистость бюрократии может стоить пациенту жизни. Уэстаби с горечью вспоминает случай, когда перед операцией он запросил компьютерную томографию, чтобы узнать расстояние между костью и сердцем пациента, но хирургу сделали замечание, что он превышает стоимость операции, и только специальные комитеты могли дать разрешение на дополнительные расходы. В итоге хирургическая пила рассекла коронарную артерию, но добраться до места кровотечения оказалось невозможно, потому что того самого расстояния совсем не оказалось. «Я с отвращением сбросил маску и перчатки. […] Я попросил своего ассистента сделать то, что мне самому приходилось делать в ранние годы: поговорить с женой пациента. Я же в это время пошел в паб» (с. 17). Уже по окончании карьеры, выступая перед школьниками, он так ответил на вопрос одной девочки, спросившей, сколько его пациентов умерло: «Я убил больше человек, чем среднестатистический солдат, но меньше, чем пилот бомбардировщика» (с. 12).

Российское и британское здравоохранение схожи своей одержимостью оптимизацией. В Великобритании она проходила в рамках программы «Безопасность и устойчивость» (впоследствии свернутой благодаря жесткой критике), из-за чего закрывались небольшие хирургические центры и, как пишет автор, в стране больше не осталось лучших учреждений по академической педиатрической хирургии, включая отделение детской кардиохирургии в Оксфорде, которое создал сам Уэстаби.

В момент основания в 1948 году NHS была прогрессивным явлением, но сегодня это уже не так: чиновники от здравоохранения «зациклились на финансовой стороне и предпочитают сохранять деньги, а не жизни» (с. 268). Это сложный вопрос – не только экономический, но и этический. В одной из телепрограмм Би-би-си из серии «Ваша жизнь в их руках» (Уэстаби также был ее героем) обсуждался вопрос, должна ли NHS тратить кучу денег на спасение 20-летнего пациента-сердечника. Обсуждение открыло другую перспективу: вправе ли страна «первого мира» сэкономить деньги и позволить пациенту умереть так, как если бы тот жил в стране «третьего мира»? И если передовая страна отказывается платить за неимущего пациента сумму, сопоставимую со стоимостью приличного автомобиля, не уравнивает ли это ее со страной «третьего мира»?

Английские хирурги ведут с администрацией больниц постоянную борьбу за койки. Если в реанимации нет свободных коек, то даже срочная операция будет отложена. За последние десять лет высокопоставленные чиновники, утверждающие, что Национальная служба здравоохранения финансируется лучше, чем когда-либо, сокращали тысячи больничных мест, сетует автор. Очевидно, управление потоком пациентов – узкое место в NHS. Четверть коек заняты людьми, которым незачем находиться в больничных палатах, но они нигде больше не могут получить помощь, и из-за этого не госпитализируют новых пациентов. Когда Уэстаби самому понадобилась медицинская помощь, никаких привилегий ему, спасшему тысячи жизней, не полагалось. Он пишет, что Национальную службу здравоохранения убил принцип «бесплатно для всех в пункте доставки», который сложно реализовать из-за старения населения, недостаточного финансирования и «медицинского туризма». Государственное здравоохранение стало в Англии непривлекательным для специалистов, поэтому в стране трудно найти детских кардиохирургов, и их приглашают из-за рубежа. Талантливые врачи эмигрируют, чтобы продолжать работать и внедрять новые технологии.

 Автор книги анализирует свои отношения с NHS и эффективность государственной службы. Очевидно, что это его «больная мозоль», он регулярно возвращается к этой теме, так что можно подумать, что все свои блестящие операции он делал вопреки системе. Но вот его горькое признание: в сегодняшней ситуации он не стал бы обучаться кардиохирургии, а стал бы юристом, чтобы «не стоять на задних лапках» перед медицинской бюрократией, требующей от врачей саморефлексии. «Сколько же времени я впустую потратил на операции, когда мог бы заниматься продуктивным самоанализом», – иронизирует Уэстаби. Сам Уэстаби прекратил оперировать в 68 лет, когда тело стало его подводить. Он, по его признанию, не испытал сожаления по поводу своей отставки, потому что имелись новые планы: он занялся биоинженерной разработкой искусственного сердца, а также клиническими испытаниями генетически модифицированных стволовых клеток, которые устраняют рубцы на сердечной мышце, образовавшиеся из-за инфаркта.

Кроме естественных рисков, связанных с исходом сложных операций, хирург и его бригада подвержены и другим опасностям. Например, есть пациенты, которые предпочитают утаивать, что у них гепатит или ВИЧ, но во время операции врач или медсестра могут случайно уколоться зараженной иглой или кровь пациента может брызнуть им в глаза (таких случаев много). У некоторых врачей после этого развивается посттравматическое расстройство, разрушаются личные отношения и интимная жизнь. «Каждый раз, когда я оперировал наркомана с инфицированными клапанами сердца, мои ассистенты, которые обычно работали с удовольствием, куда-то исчезали. У одних начиналась мигрень, другим нужно было к врачу» (с. 160). Но Уэстаби, по его словам, не считал себя богом и не судил своих подопечных, хотя за всю карьеру лишь один из его пациентов-наркоманов «завязал». Другой профессиональной опасностью для хирургов является… развод, особенно когда второй супруг не работает в сфере медицины. Известно, что продолжительность жизни хирургов ниже средней вследствие высокого уровня стресса, который они испытывают на работе. Их жизнь во многом им не принадлежит, и справиться с этим могут как раз те самые психопаты, способные абстрагироваться от страданий пациента на время работы.

В книге «Острие скальпеля» есть описания захватывающих операций, которых ждет читатель, но главное, пожалуй, в том, что там представлен очень любопытный, хотя и субъективный, анализ психических особенностей врача-кардиохирурга, а также его положения в национальной системе здравоохранения. И то и другое – фон, на котором развивается драма каждого пациента: сколько больных ушли из жизни, потому что им не хватило койко-места или потому что хирург провел скальпелем на полмиллиметра глубже, чем следовало… Книга в целом хорошо переведена (перевод Олега Ляшенко), за некоторыми досадными исключениями, когда переводчику не хватило внутреннего слуха, а редактор недоглядел. Например, «мрачный жнец» (недопустимая здесь калька с английской идиомы Grim Reaper) – это все-таки «старуха с косой», «безносая» или просто смерть; нелепо звучащий «актовый день» – это школьное собрание, а «действовать против часовой стрелки» – это «в спешке», «в авральном порядке».